Шеф-редактор специальных проектов
«Необязательно любить балет, чтоб быть влюбленным в Майю Плисецкую», – однажды сказал про легенду балета Владимир Познер.
Она не была слишком доброй, не была сверхчеловечной, но всегда – уважаемой, независимой и элегантной. Узнаваемый профиль, длинная шея, балетный поворот головы, одежда от Кардена. («Вы слишком хорошо одеты. Богато живете?» – однажды сказал ей Хрущев.)
И в то же время – любительница селедки, хлеба с маслом и футбола. «Футболисты – это современные гладиаторы, они работают на износ», – говорила она. На износ. Так же, как и балетные.
У нее болели колени, и это несмотря на то, что она сама считала, что травм у нее не так уж и много. Плисецкая никогда не любила тренироваться и репетировать: «Думаю, что в итоге это и продлило мою сценическую карьеру: у меня были неизмученные ноги».
У нее не было супергимнастических данных, но руки Плисецкой сравнивали с зыбью воды, а критики называли пластичность балерины «нечеловеческой».
От забытых богом клубов с кривыми щербатыми полами, на которых было проведено военное отрочество, она дотанцевала до лучших мировых сцен: «Элегантность давалась кровью».
Она не любила свое прошлое, в котором остались репрессии семьи, не любила государственный строй. Но танцевать хотела только на сцене Большого театра («танцевать для себя мне в голову не приходило»), а родиться и жить – в будущем, «в ХХIII веке».
Сила Плисецкой всегда была в артистичности и импровизации. «Два раза танцевать одинаково – неинтересно».
Ее «Кармен», написанную специально для Майи Плисецкой мужем Родионом Щедриным, обвиняли в вызывающей сексуальности, а за «Болеро» Равеля, которое она станцевала в 50 лет, балерину объявили «предательницей классического балета».
В ее честь названы цветы и небесные тела. В 1984 году открытый Крымской астрофизической лабораторией астероид получил от ученых имя Майи Плисецкой. А астероид рядом – назван именем ее супруга, композитора Родина Щедрина.
Два народных артиста в одной семье. Преданные друг другу до конца, они последние 15 лет жили в обстоятельном и упорядоченном, без разгильдяйства, Мюнхене. Но и там любимым писателем для Майи оставался русский до глубины души Лесков.
И никакого загадывания будущего: " Я бы хотела, чтоб подольше пожил Щедрин. Больше никаких желаний", – сказала она в большом интервью 1995 года.
Через 20 лет ее не стало. Прошло еще десятилетие. А память о ней не меркнет.
Спасибо, что читаете наши новости! Не забудьте подписаться на Телеграмм-канал!
Ваш комментарий будет первым